Властелин колец.

Глава десятая. ВЫБОР СЭМА ГЭМГИ[475].

[475].

Фродо лежал на спине, и паучиха, склонившаяся над ним, так занята была своей жертвой, что не замечала второго хоббита и не слышала его криков, пока тот не подбежал совсем близко. Сэм увидел, что хозяин с ног до головы опутан паутиной, а чудовище уже приподнимает его огромными передними лапами, собираясь уволочь в логово.

Рядом с Фродо на земле светился эльфийский клинок: хоббит так и не успел пустить его в дело. Не доискиваясь причин, которые им двигали – храбрость, верность или просто бешеная ярость, – Сэм ничтоже сумняшеся пошел напролом. Он с воплем прыгнул вперед и, схватив меч Фродо в левую руку, бросился в атаку. Такой ярости и натиску удивились бы, наверное, даже дикие звери, которым не в диковинку видеть, как отчаявшийся зверек, у которого всего–то и оружия, что зубы, не щадя жизни, отстаивает раненую подругу, над которой нависла какая–нибудь рогатая толстокожая уродина или кто похуже…

Потревоженная тоненьким голоском Сэма, Шелоб, словно пробудившись от сладких видений, медленно перевела на хоббита взгляд, полный лютой злобы. Но прежде чем она поняла, что на нее нападают, да еще с такой яростью, какой она за бесчисленные годы своей жизни не встречала ни разу, блестящее лезвие вонзилось ей в ногу и отсекло один из когтей. Сэм ринулся вперед, нырнул под паучиное брюхо, проскользнул меж расставленных ног и, повернувшись, молниеносно ткнул другим мечом в первую попавшуюся глазную гроздь – благо Шелоб, на свою беду, довольно низко нагнула голову. Один из самых больших глаз потух.

Теперь жалкое, маленькое создание оказалось под брюхом паучихи, и она никак не могла достать до него – ни жалом, ни когтями. Огромное брюхо качалось прямо над головой хоббита, испуская такой страшный смрад, что Сэма чуть не сбило с ног. Но ярости Сэма еще хватило на последний удар: спеша успеть, пока паучиха не опустилась и не расплющила в лепешку и его самого, и всю его дерзкую, крохотную отвагу, Сэм отчаянно резанул ярко горящим эльфийским мечом по брюху чудовища.

Но у Шелоб не было, как у драконов, уязвимых мест на теле – разве что глаза. За многие века кожа ее сморщилась и нарастила изнутри множество безобразных слоев и утолщений. Меч Сэма оставил у нее на брюхе страшную рану, но чудовищных складок ее шкуры не мог бы проколоть никакой удар, даже нанесенный рукой Берена или Тьюрина, мечом, кованным в гномьих или эльфийских кузницах. Шелоб вздрогнула и конвульсивно дернулась; громадный живот приподнялся. В царапине забулькал и запузырился яд. Раскорячившись, паучиха снова стала опускаться, чтобы раздавить наглеца. Слишком рано! Сэм еще стоял на ногах и, отбросив меч, обеими руками сжимал эльфийский клинок хозяина, уставив его острием вверх и пытаясь оттолкнуть снижающуюся над ним жуткую крышу. Шелоб резко, мощным толчком опустила брюхо – и со всего размаха, со всей силой своей жестокой воли и со злобой, какой не могло быть ни в человеке, будь он хоть трижды богатырь, ни тем более в хоббите, – напоролась на острый клинок. Стальной гвоздь вонзался все глубже и глубже; Сэма постепенно придавливало к земле.

Такой жестокой боли Шелоб не испытывала еще ни разу в жизни. Она и представить была неспособна, что ее могут постигнуть такие муки. Самому храброму воину древнего Гондора, самому дикому и неукротимому из попадавших в ее сети орков не удавалось еще так долго сопротивляться ей, и никто еще никогда не ранил мечом ее плоти, столь нежно ею лелеемой. Дрожь прошла по телу паучихи. Рванувшись вверх, чтобы положить конец боли, она подобрала трясущиеся ноги и конвульсивно отскочила назад.

Сэм упал на колени возле Фродо, теряя сознание от страшного смрада, но руки его все еще сжимали рукоять меча. Как сквозь туман увидел он лицо хозяина и напрягал все силы, чтобы взять себя в руки и не потерять сознания. Медленно подняв голову, он увидел паучиху в нескольких шагах от себя – она разглядывала его, быстро втягивая и вытягивая ядовитую иглу жала. Из раненого глаза сочилась зеленая жидкость. Вот Шелоб припала к земле содрогающимся брюхом; трясущиеся колени согнулись; она готовилась к последнему прыжку. На этот раз она была полна решимости уничтожить противника, поразить его насмерть. Не просто влить малую каплю яда, чтобы мясо перестало сопротивляться, нет – убить и разорвать на куски!..

Сэм, съежившийся на земле, читал в ее глазах неминучую гибель. И вдруг словно кто–то незримый подсказал ему, что делать. Он пошарил левой рукой на груди и достал то, что хотел, – холодную, твердую и такую надежную посреди этого призрачного мира скляницу Галадриэли.

– Галадриэль! – проговорил он слабым голосом и услышал далекие, ясные голоса. Эльфы шли по ночным лесам милого Заселья, перекликаясь и повторяя те самые слова, которые Сэм слышал некогда сквозь сон, и музыку в Зале Пылающего Огня, у Элронда: Гилтониэль А Элберет![476].

И вдруг с его уст сами собой слетели непонятные ему слова:

С этими словами он, шатаясь, встал и снова стал самим собой – хоббитом Сэмуайзом, сыном Хэмфаста.

– А ну, подходи, подходи, гадина! – закричал он. – Ты укусила моего хозяина, скотина этакая, и получишь за это сполна! Мы с ним сейчас пойдем дальше, но сперва я с тобой посчитаюсь. Иди, иди сюда! Еще захотела?

Внезапно скляница вспыхнула в его руках белым факелом, как будто неукрощенный дух Сэма передал ей свою силу. Так падающая звезда рассекает на мгновение тьму ночи, ослепив небесную твердь нестерпимо яркой вспышкой. Никогда еще такой грозный небесный ужас не палил глаза Шелоб. Лучи скляницы, проникая в раненый глаз, невыносимо жгли; страшная зараза света поджигала зрачок за зрачком. Шелоб отпрянула, присев на задние лапы и замахав передними. Глаза ей жег внутренний пожар, мысли путались в агонии. Наконец, пряча искалеченную голову, она повернулась боком и шаг за шагом попятилась к черной дыре в стене утеса.

Сэм шел следом. Он пошатывался, как пьяный, но шел. Укрощенная Шелоб, трясясь от страха, дергалась и неловко подпрыгивала, стараясь поскорее ускользнуть от врага. Наконец она добралась до норы и втиснула тяжелое тело внутрь, оставляя на камнях желто–зеленую слизь. Сэм успел еще разок рубануть мечом по ее волочащимся задним лапам – и упал без сил.

Шелоб исчезла. Что сталось с ней потом? Отлежалась ли она в своем логове, нянча злобу и обиду, залечила ли за долгие годы свои раны, зажглись ли когда–нибудь вновь ее глаза–грозди, раскинула ли она вновь свои сети в ущельях Мрачных Гор, ненасытная, как сама смерть? Об этом летописи умалчивают…

Сэм остался один. Сумерки Неназываемой Страны уже сгущались над местом битвы, когда он, смертельно усталый, добрел наконец до неподвижно лежавшего на земле Фродо.

– Хозяин, дорогой мой хозяин! – позвал он, но Фродо не ответил.

Когда Фродо мчался вперед, радуясь свободе, Шелоб настигла его и одним быстрым ударом жала поразила в шею. Теперь он лежал без движения, мертвенно–бледный, ничего не слыша.

– Хозяин! Дорогой мой хозяин!.. – повторил Сэм еще раз и долго ждал ответа.

Все напрасно.

Тогда он торопливо разрезал опутавшие Фродо нити паутины и приложил ухо к груди и губам хозяина, но, сколько ни вслушивался, не услышал никаких признаков жизни – даже сердце, похоже, не билось. Хоть бы трепыхнулось разок – но нет!.. Он без конца растирал ноги и руки Фродо, согревал ему лоб – но и лоб, и ступни, и ладони оставались холодными.

– Фродо! Господин Фродо! – взмолился Сэм. – Не бросайте меня здесь одного! Это я, ваш Сэм! Не надо туда уходить! Я не могу пойти с вами! Проснитесь, господин Фродо! Фродо, Фродо, дорогой Фродо! Проснись!

Гнев, кипевший в сердце Сэма, перелился через край, и он вскочил на ноги, бешено рубя мечом воздух, молотя по камням и бросая вызов всем врагам на свете. Наконец он утих, снова нагнулся, посмотрел в бледное лицо Фродо, лежащего в пыли на тропе, – и вдруг понял, что находится внутри картинки, которую ему когда–то показало в Лориэне Зеркало Галадриэли. Он увидел тогда в Зеркале бледного как мел Фродо, спящего под огромной темной скалой. По крайней мере, тогда ему показалось, что Фродо спит. «Он умер! – сказал сам себе Сэм. – Он не спал, тогда, в Зеркале. Он был мертв!» Слова эти словно добавили яда в кровь лежащего Фродо: Сэму почудилось, что лицо хозяина постепенно зеленеет.

На Сэма накатило черное отчаяние. Он ткнулся лбом в землю, натянул на голову серый капюшон, в сердце его вошла ночь, и больше он ничего не видел.

Когда мрак наконец отхлынул, Сэм поднял голову и увидел, что вокруг по–прежнему ночь. Но сколько прошло минут или часов, пока он лежал на камнях, а события влачились своим чередом, он не знал. Очнулся он на том же самом месте. Хозяин по–прежнему лежал рядом – мертвый. Горы не обрушились, земля не рассыпалась в прах, камни остались на своих местах.

– Что же теперь делать? Что делать?! – воскликнул Сэм. – Неужели весь этот путь мы с хозяином проделали напрасно?

И вдруг ему ясно припомнилось, как он сам когда–то сказал в начале путешествия, не понимая еще, о чем говорит: «Что–то я должен совершить, прежде чем все это кончится, и это что–то ждет меня не в Заселье, а там, впереди. Мне надо пройти этот путь до конца – понимаете?..».

– Но что же делать? Не оставлять же господина Фродо без погребения[478], тут, на вершине горы? Не домой же возвращаться? А может, пойти дальше? Вперед?..

Страх и неуверенность чуть не оглушили его.

– Неужели я должен идти дальше? – пробормотал он. – А Фродо? Покинуть его тут?

Только теперь Сэм наконец заплакал. Со слезами на щеках он склонился над Фродо, сложил на груди холодные руки хозяина, завернул тело в плащ и положил справа меч из Курганов, а слева – посох, подаренный Фарамиром.

– Если я должен идти дальше, – сказал он вслух, – мне придется взять у вас меч, господин Фродо, уж не обессудьте! Зато у вас останется мой, вот здесь, рядышком: пусть господин Фродо спит, как тот древний король в кургане, где мы этот меч нашли! А еще на вас надета красивая кольчуга из мифрила, подарок старого господина Бильбо… Кроме того, господин Фродо, я одолжу у вас стеклянную звездочку, которую вы мне сами дали: она мне очень кстати придется, ведь теперь я все время буду идти в темноте. Я такого подарка не заслуживаю. Владычица Галадриэль дала его вам, но, может быть, она поймет. А вы–то, вы меня понимаете, господин Фродо? Я должен идти дальше!..

Но уйти вот так вот, сразу, было выше его сил. Он встал на колени, взял Фродо за руку – да так и не смог выпустить ее. Время шло, а он все медлил, держа хозяина за руку и мучаясь сомнениями.

Сначала он попытался собраться с силами и настроиться на месть. Надо найти Голлума и поквитаться с ним! Он гнался бы за ним в одиночку по всем дорогам мира и в конце концов настиг бы! Тогда Голлум, загнанный в угол, нашел бы свою смерть. Но ведь Поход был предпринят не для этого, и ради такой ничтожной цели покидать хозяина не стоило! Разве этим вернешь ему жизнь? Нет, воскресить Фродо не может ничто. Лучше бы тогда им умереть вместе!.. Но по дорогам смерти тоже странствуют в одиночку…

Сэм посмотрел на светящееся острие меча. Подумал о горных пропастях, о провалах в бездонное Ничто, мимо которых они пробирались на пути сюда… Нет! Это не выход. Это значило бы не сделать вообще ничего, сделать даже меньше, чем ничего: Фродо остался бы лежать здесь, никем не оплаканный, и что дальше? Нет, не за этим Сэм ушел из дому.

– Что же делать? – крикнул он снова и вдруг понял, что и сам знает суровый ответ: идти до конца. И тоже в одиночку! Но эта дорога обещала быть страшнее всех остальных.

«Как?! Мне, да еще одному, идти к Трещинам Судьбы, и все такое? – ужаснулся он, но решимость его уже крепла. – Но ведь тогда мне придется взять Кольцо! Мне?! У него?? Но ведь Совет назначил Хранителем Фродо…».

Ответ не замедлил явиться:

«Совет назначил не только Хранителя Кольца, но и его спутников, чтобы дело было сделано, несмотря на все препятствия. Кроме тебя, из Отряда никого не осталось. Дело надо довести до конца».

– Лучше бы не я остался, лучше бы кто–нибудь другой, – простонал Сэм. – Например, Гэндальф или там еще кто… Почему я должен все решать сам? Я наверняка что–нибудь напутаю! Не тот я хоббит, чтобы брать Кольцо и лезть на рожон!

«Но ведь ты никуда и не лезешь, тебя просто вытолкнули в первый ряд, и все. Ты, конечно, особа не самая подходящая, но если посмотреть правде в глаза, Фродо и Бильбо тоже на эту роль не очень–то годились. И, между прочим, не напрашивались!».

«Ну ладно, значит, я должен решить все сам. Хорошо. Но предупреждаю, что обязательно что–нибудь перепутаю! У Сэма Гэмги иначе не бывает… Постойте–ка! Дайте подумать. Если нас тут найдут, или не нас, а хотя бы господина Фродо и при нем эту Вещь, то она угодит прямиком к Врагу и всем приключится конец: и Лориэну, и Ривенделлу, и Заселью, и вообще всем. Кроме того, если потерять много времени, Враг и без Кольца всех задушит. Уже началась война, и очень похоже, что все идет по Вражьему плану. Вернуться с Ним назад и просить разрешения или там совета уже не получится. Выходит, я должен либо сидеть здесь и ждать, пока сюда не придут и не убьют меня прямо над телом моего хозяина, а Кольцо, естественно, прикарманят, – либо взять Кольцо и уйти».

Сэм глубоко вздохнул:

– Значит, решено: беру!

Он наклонился. Бережно расстегнул он брошь на вороте у Фродо и просунул руку ему под рубашку; другой рукой он поднял голову хозяина, поцеловал стылый лоб и осторожно снял цепочку. Затем он тихо опустил голову Фродо обратно на землю. Бледное лицо Фродо не изменилось, и это сильнее всего прочего убедило Сэма, что Фродо действительно умер и не тревожится больше о Деле.

– До свидания, дорогой хозяин! – пробормотал Сэм. – Вы уж простите своего Сэма! Он вернется сюда, когда выполнит наказ… если только управится. Тогда он вас больше уже не покинет. Спите в мире и ждите меня. Вот только не заявилась бы сюда какая–нибудь дрянь! Если бы Владычица меня слышала и могла исполнить мое желание, то я пожелал бы только одного – вернуться и найти вас на том же месте. До свидания!

Наклонившись, Сэм надел цепочку – и Кольцо тут же пригнуло его голову к земле, будто не золотой ободок висел у него на шее, а увесистый булыжник. Но Сэм постепенно выпрямился, – может, тяжесть уменьшилась, а может, в нем проснулись какие–то новые силы? – с огромным трудом встал на ноги и обнаружил, что все–таки может нести эту ношу. На короткий миг он поднял скляницу и взглянул на хозяина. Дар Владычицы эльфов излучал теперь мягкое сияние вечерней звезды в час летних сумерек, и в этом свете с лица Фродо как будто сошел мертвенный оттенок – оно стало просто бледным, но в то же время и прекрасным отрешенной, эльфийской красотой, которая дается только тем, кто долго скитался во мгле. С этим последним горьким утешением Сэм отвернулся, скрыл свет у себя на груди и побрел в сгущающийся мрак.

Идти было недалеко. Туннель остался позади. До Прорези оставалось всего каких–нибудь несколько сот шагов. Несмотря на сумерки, Сэм все еще неплохо видел тропу: это была узкая, изрядно истоптанная за многие века ложбина меж двух утесов, полого поднимавшаяся вверх. Стены утесов быстро сближались, и вскоре Сэм оказался у длинного ряда широких низких ступеней. Орочья башня нависала теперь прямо над ним, хмурая, черная, с одним–единственным красным оком. Тень ее скрыла хоббита. Он благополучно поднялся по ступеням и наконец оказался в самой Прорези.

«Я решил – и все тут», – повторял он про себя.

Но это было неправдой. И так и этак раскидывая мозгами, он не находил никакого другого выхода, но то, что он делал сейчас, было слишком уж против всей его сути.

– Вдруг я что–то напутал? – бормотал он. – Но что я еще мог сделать?

Отвесные стены Прорези тесно окружили его, но, прежде чем подняться к вершине и бросить первый взгляд на дорогу, ведущую в Неназываемый Край, хоббит обернулся еще раз. Выход из туннеля был еще различим и в темнеющих сумерках казался отсюда маленьким черным пятнышком. Сэму показалось, что он видит или, скорее, угадывает место, где оставил Фродо; ему показалось даже, что там, на земле, что–то светится, – но, возможно, это слезы сыграли с ним злую шутку, потому что, когда он посмотрел на горную каменную площадку, где потерпела крушение вся его жизнь, глаза его наполнились слезами.

– Если бы у меня были силы чего–нибудь желать, – вздохнул он, – то я желал бы только одного – вернуться и найти Фродо там, где я его оставил!

Наконец он повернулся лицом к перевалу и, с трудом преодолев растущее нежелание, сделал несколько шагов вперед – самых трудных за всю его жизнь.

Шаг, еще шаг… Сейчас дорога пойдет вниз, и он никогда больше не увидит эту площадку над обрывом… И вдруг тишину разорвали голоса и крики. Сэм застыл на месте, как камень. Орки! Голоса доносились отовсюду – и сзади, и спереди. Топот! Крики! В Прорезь валом валили орки, – очевидно, сверху, из башни. А сзади? Тоже топот и крики! Сэм быстро обернулся. Внизу мелькали огоньки: из туннеля тек ручеек мерцающих факелов. Охота наконец началась. Значит, не зря горело окно на башне! Сэм оказался в ловушке.

Мигающий свет факелов и лязганье стали, доносившееся сверху, были уже близко. Сейчас его увидят! Слишком долго он решал – и что пользы теперь было в его решении? Как же теперь убежать, как спастись? Или, на худой конец, как спасти Кольцо? Да, действительно, Кольцо! Времени на размышление не было. Не успев сообразить, что делает, Сэм вытащил цепочку, снял ее с шеи и взял в руку Кольцо. В Прорези, прямо перед Сэмом, вырос первый орк. Тогда Сэм надел Кольцо на палец.

Мир изменился, и каждое мгновение наполнилось мыслями, которых раньше было бы не передумать и за целый час. Слух обострился, а зрение притупилось – но не так, как в логове Шелоб. Окружающие предметы не погрузились во тьму, однако контуры их расплылись и смазались. Сэм стоял посреди серой мглы, словно черный, твердый камень, а Кольцо, оттягивавшее левую руку, горело раскаленным золотом. Сэм не чувствовал себя невидимым – скорее наоборот: он был видим и уязвим, как никогда, и знал, что где–то не дремлет ищущий его Глаз.

Он слышал, как потрескивают камни в горах, как журчит вода в далекой Долине Моргула, как скулит и пускает пузыри злосчастная Шелоб, тычась в стены своей пещеры. До него долетали голоса из башенных подземелий и крики орков, выходящих из туннеля, – а главное, оглушительный грохот и нестерпимый гомон тех, что валили навстречу. Сэм вжался в скалу. Орки маршировали мимо, как войско призраков, – серые, искаженные туманом тени с бледными развевающимися факелами в руках. Сэм тщетно искал щели, куда бы забиться, и напряженно вслушивался.

Отряд, идущий из туннеля, и тот, что шел сверху, встретились. Орки с воплями бросились друг другу навстречу. Сэм прекрасно слышал каждое слово, а главное, все понимал. Должно быть, Кольцо наделяло своего обладателя даром разуметь чужие языки или просто помогало понимать всех и всякого, в особенности слуг Саурона, Создателя Кольца; как бы то ни было, Сэм обнаружил, что стоит ему захотеть – и он прекрасно понимает речь орков. Оказавшись неподалеку от кузни, где его выковали, Кольцо, по–видимому, стало еще могущественнее. Одного только дать оно не могло – мужества. Сэм думал только о том, как бы получше спрятаться и переждать, пока не станет тихо, и, дрожа, напрягал слух. Сказать, далеко голоса или близко, он не мог – ему казалось, что они звучат прямо в ушах.

– Вот так–так! Горбаг! Ты–то что здесь делаешь? Война, что ли, надоела?

– У меня приказ, дурачина! А вот ты, Шаграт, куда прешься? Надоело отсиживаться? В драку захотелось?..

– Мы несем вам распоряжение сверху. Так что заткнись! И вообще здесь, на перевале, командую я, а ты придержи язык! С докладом небось явился? Валяй!

– С докладом! Держи карман шире!

– Хей! Хей! Гой!

Обмен любезностями прервали возбужденные крики: орки, сошедшие с перевала, что–то заметили и заторопились вперед. Остальные увязались за ними.

– Хей! Ого! Ух! Да тут что–то есть!.. У–лю–лю! Лазутчик! Лазутчик!

Заревели хриплые рога, орки завопили и заулюлюкали.

Сэм сразу позабыл про все свои страхи – так оглушила его эта новость. Ему сразу расхотелось прятаться. Орки заметили хозяина! Что они с ним сделают? Ему приходилось слыхивать об орках такое, что кровь стыла в жилах. Ну нет, такого допустить нельзя! Сэм вскочил. Он мгновенно выбросил из головы и Дело, и все, что намозговал в одиночку, а заодно – сомнения и страхи. Он знал теперь, где его истинное место, – рядом с хозяином, хотя, как помочь ему, он не имел ни малейшего представления. Назад, по ступеням – и вниз по тропе, к Фродо!

«Сколько их? – думал он. – По меньшей мере тридцать–сорок спустилось из башни, снизу пришло гораздо больше. Скольких я уложу, прежде чем они меня схватят? Вытащи я меч, они сразу увидят его блеск и, рано ли, поздно ли, меня поймают. Знать бы только, попаду я когда–нибудь в песню или нет? Песнь о Сэмуайзе, что пал в бою на горном перевале, окружив своего хозяина стеной из мертвых тел! Впрочем, что это я? Какая песня? Не будет никакой песни. Ведь они завладеют Кольцом, а значит, песен больше вообще никогда не будет. Но выхода у меня нет. Мое место – возле господина Фродо. Они должны будут понять – Элронд, и Совет, и все на свете мудрые Властители и Владычицы. Их замыслы не удались. Не гожусь я в ихние Хранители Кольца. Без господина Фродо – извините, не получается!».

Но орки уже пропали из его поля зрения. У Сэма давно не было времени подумать о себе, но тут он вдруг почувствовал, что страшно устал и что силы его на исходе. Ноги отказывались повиноваться. Он шел слишком медленно. Казалось, тропа растянулась на много верст. Да где же они все и почему вокруг один туман?

Ага! Вот они! Далековато, правда… На земле что–то лежит, вокруг толпятся темные фигуры. Несколько орков рыщут поблизости, наклонившись к земле, как собаки, вынюхивающие след… Сэм постарался прибавить ходу.

«Давай, Сэм, ну же, давай, – понукал он сам себя. – Опять опоздаешь!».

Он потянул из ножен рукоять меча.

«Сейчас достану меч, и тогда…».

Дикий вой, смех и улюлюканье усилились. Орки поднимали с земли что–то тяжелое.

– Йа–хой! Йа–хорри–хой! А ну–ка, взяли!

Раздался приказ:

– Вперед! Идем короткой дорогой. Назад, к Нижним Воротам! Шелоб на сегодня, кажется, заткнулась. Можно не дергаться!

Орки всем скопом повалили в туннель. Четверо из них в самой гуще толпы несли на плечах тело.

– Йа–хой!

Они забрали Фродо! Они ушли! Слишком поздно! И все же Сэм, чуть не падая, бежал и бежал следом. Орки один за другим исчезали в туннеле. Четверо с телом прошли вперед, остальные – за ними, бесцеремонно толкаясь и пихая друг друга. Сэм мчался что было сил. Он выхватил меч, и тот блеснул в дрожащей руке хоббита голубым пламенем, но никто в его сторону так и не посмотрел. Когда, хватая ртом воздух, Сэм оказался наконец у туннеля, последний орк уже исчез в черной дыре.

Сэм остановился, задыхаясь и хватаясь рукой за сердце. Затем провел по лицу рукавом, чтобы стереть грязь, пот и слезы.

– Чтоб вас разорвало, гады несчастные! – высказался он наконец и ринулся в темноту.

На этот раз ему показалось, что в туннеле не так уж и темно. Он попал в чуть более густой туман – только и всего. Силы уходили с каждой минутой, но крепла и воля. Факелы, казалось, колыхались совсем близко, но Сэм, как ни старался, догнать их не мог. В подземельях орки ходят очень быстро, а этот туннель они знали как свои пять пальцев – несмотря на Шелоб, они частенько принуждены были им пользоваться как кратчайшей дорогой из Мертвого Города в страну за горами. Они и слыхом не слыхивали о том, в какие времена были пробиты в скале главный туннель и обширная круглая яма, которую на много веков избрала своим обиталищем Шелоб. Немало ходов они прорыли и сами, чтобы, спеша туда–сюда по приказам начальства, обходить по возможности логово паучихи. Но сейчас орки не собирались углубляться в гору. Они спешили в боковой ход, который вел к сторожевой башне на скале. Большинство радовалось находке и ликовало, выражая свое удовольствие на обычный орочий манер – гоготом и воплями. Сэм хорошо слышал грубые голоса, приглушенные мертвым воздухом подземелья, но два из них различал особенно ясно – они звучали громче и, как ему показалось, обладатели их находились к нему ближе всех. Видимо, командиры отрядов шли позади подчиненных, подбадривая тылы и на ходу перебрасываясь словечком.

– Заткни глотку своему сброду, Шаграт! – ворчал первый голос. – Не хватало нам Шелоб!

– Но, брось, Горбаг! От твоих шуму еще больше, – отвечал другой. – Пускай парни потешатся. Шелоб на сегодня выдохлась. Похоже, она села брюхом на гвоздь. Ну, да мы не будем плакать! Ты что, не видал? Возле ее распроклятой норы все загажено той склизкой пакостью, которая из нее вытекла. Не дашь ребятам волю – потом сто раз пожалеешь. Пусть веселятся. Кроме того, нам подвалила удача. Мы нашли то, что запрашивал Лугбурц!

– А на что он им сдался, в Лугбурце–то? Что это вообще за птица? На эльфа похож, да мал больно. Что его бояться?

– Не знаю. Надо посмотреть получше!

– Ого! Тебе, видать, даже не объяснили, кого ищут! Никогда нам всего не скажут! Точно ведь? Мы и половины не знаем. Но они тоже иногда дают маху. Между нами, даже самые большие Шишки и те…

– Ш–ш, Горбаг! – Шаграт понизил голос так, что Сэм даже своим до странности обостренным слухом еле смог разобрать, что тот шепчет. – Иногда им и правда случается разик–другой промахнуться, зато глаза и уши у них везде. Голову даю на отсечение, что среди моих парней тоже кое–кто на них работает. Но Шишки чем–то озабочены, тут никаких сомнений нету. Ты вот говоришь – Назгулы в долине стойку сделали. А я знаю, что и в Лугбурце тоже забегали! Кто–то, похоже, чуть было не просочился за хребет!..

– Чуть было, говоришь, не просочился?.. – озадаченно повторил Горбаг.

– Да, но об этом потом, – оборвал Шаграт. – Подожди! Вот выйдем в Нижний Коридор, там и потолкуем. Я знаю там один укромный уголок. А парни пускай топают вперед.

Вскоре факелы скрылись из виду. В туннеле загрохотало. Сэм бросился следом. Впереди послышался глухой удар.

Сэм догадался, что орки свернули в тот самый проход, где они с Фродо, обследуя развилку, наткнулись на преграду. Он поспешил туда – и обнаружил, что ход по–прежнему закрыт.

На пути, похоже, стоял огромный камень, но орки как–то за него перебрались: голоса доносились теперь с другой стороны. Все так же рысью орочьи отряды удалялись в глубь горы, к своей башне. Было от чего прийти в отчаяние! Ведь они уносили с собой тело хозяина, причем страшно и подумать, что у них было при этом на уме, – а верный слуга не мог их догнать. Он толкнул камень, потом бросился на него грудью, но сдвинуть не смог. И вдруг с другой стороны у самой перегородки (так показалось Сэму) зазвучали голоса командиров, продолжавших беседу. Сэм замер и прислушался, надеясь узнать что–нибудь важное. А вдруг Горбаг, если он из Минас Моргула, пойдет обратно? Тогда, может, удастся проскользнуть за перегородку?

– Понятия не имею, – говорил Горбаг. – Вообще–то, как правило, вести до нас долетают, что твои птицы. Но я никогда не интересовался, как это получается. Молчать спокойнее. Брр! У меня все поджилки трясутся от этих Назгулов! Когда Назгул на тебя вытаращится, кажется, что он с тебя тело сдирает, как кожу. Раз – и остаешься один в темноте по ту сторону, голый и холодный… Но Он в них души не чает. Это Его любимчики. Так что жалуйся не жалуйся – толку не добьешься. Служба в Нижней Крепости – не сахар, можешь мне поверить.

– Попробовал бы ты пожить у нас наверху, с милашкой Шелоб в обнимку, – возразил Шаграт.

– Будь моя воля, я бы вообще держался от всех от них подальше. Может быть, после войны полегчает?

– Говорят, перевес на нашей стороне.

– Мало ли чего болтают, – проворчал Горбаг. – Увидим. Во всяком случае, если дела пойдут хорошо, на земле будет попросторнее. Что бы нам с тобой тогда смотать отсюда с десятком–другим надежных парней и осесть на воле? В каком–нибудь теплом местечке, где полно легкой добычи и начальники не донимают, а?

– Ух! – сказал Шаграт. – Вспомнили бы старину!

– Вот и я о том. Только рассчитывать на это не приходится. Мне вот, к примеру, давно уже не по себе. Я уже говорил: даже самые большие Шишки, – Горбаг опять снизил голос почти до шепота, – да что там, Сам и тот порой дает маху! Ты вот говоришь – кто–то чуть было не просочился за хребет. А я тебе толкую, что кто–то не чуть было, а и впрямь просочился! Теперь нам надо смотреть в оба. Бедными Уруками затыкают все дырки, а благодарности – ни на грош… Но враги нас любят ненамного больше, чем Его, и если они одолеют – нам крышка, заруби это себе на носу! А теперь примечай. Когда тебе отдали приказ выходить?

– Да около часу назад. Незадолго до того, как мы на вас наткнулись. Сообщение было такое: «Назгул подозревает неладное. На ступенях возможны лазутчики. Удвоить бдительность. Патруль на Лестницу». Вот я сразу и отправился.

– Что–то тут не так. – Горбаг был мрачен. – Смотри! Наши Молчаливые Стражи, насколько я знаю, забеспокоились уже дня два тому назад. Но меня и парней послали на Ступени только через день, так что в Лугбурц от нас не поступило никаких донесений: тут хватало дел с Великим Сигналом, и походом Верховного Назгула, и прочее, и прочее. Да и все равно – мне говорили, что до Лугбурца сейчас ни за что не достучишься.

– Видно, Глаз был занят чем–нибудь другим, – предположил Шаграт. – Говорят, там, на западе, такое творится, что будь здоров!

– А ты думал? – прохрипел Горбаг. – Вот враги под шумок и пробрались на Лестницу. Куда же ты глядел? Зачем тебе особые приказы? Ты обязан нести стражу, что бы ни случилось. Разве нет? А иначе зачем ты нужен? Дрыхнешь небось с утра до вечера!

– Хватит! Не тебе меня учить! Как же, станешь дрыхнуть, когда такое творится под самыми окнами! Ну, потеха была!

– Потеха?

– Еще какая! Вспышки, крики и все такое. Но делом заправляла Шелоб. Мои парни застукали ее с дружком. С Пронырой.

– Пронырой? А кто это такой?

– Будто не знаешь! Брось, ты его видел. Тощий такой, черный, тоже немного смахивает на паука. А может, на голодную лягушку. Он к нам много лет назад уже наведывался, но его выпустили из Лугбурца – точно тебе говорю, выпустили! – и к нам поступил приказ с Самого Верха, чтобы дать ему пройти. Потом его еще разок или два видели на Ступенях, но мы его не трогали: похоже было, что он договорился с Ее Высочеством и у них свои дела. Невкусный, видно. На приказы–то ей плевать… Но, я скажу, у вас в долине стража – закачаешься. Проныра здесь появился еще раз за день до того, как поднялся весь этот шум. А потом мы его опять видели, вчера поздно вечером. Потом парни сообщили, что Ее Высочество забавляется. Ну, мы на том и успокоились. А тут сообщение. Я думал, Проныра припас ей игрушечку или, может, от вас прислали какого–нибудь военнопленного – от щедрот в подарок. Ну, что–то в этом роде. Я в ее игры не вмешиваюсь. Если Шелоб вышла на охоту – от нее никто не уйдет.

– Никто?! У тебя что – глаз нет?! Я тебе говорю, а ты свое талдычишь. Этот тип, что поднялся на Ступени, ушел от твоей Шелоб как нечего делать, сечешь? Перерезал паутину и вышел целехонек. Вот и пораскинь мозгами.

– Но в итоге–то она его сцапала!

– Сцапала? Кого? Ты про этого кроху, что ли? Ну отмочил! Да если бы он был один, она бы его давно уволокла в свою кладовую. Там бы он и лежал сейчас как миленький. А если бы он потребовался в Лугбурце, тебе пришлось бы его вытаскивать. Приятная работка – ух! Но не один он был, вот что!

Тут Сэм стал слушать внимательнее и прижался ухом к камню.

– Кто перерезал веревку, которой Шелоб его обмотала, а, Шаграт? Тот же, кто перерезал паутину на входе. Непонятно? А кто насадил Ее Высочество на булавку? Я думаю так, что он же! Ну, и где он теперь? А, Шаграт?

Шаграт не отвечал.

– Ну, ну, давай, шевели мозгами! Есть они у тебя или нету? Тут не до шуток! Еще никому – никому! – не удавалось вот так вот пырнуть в животик нашу милашку. Ты это знаешь не хуже меня. А этому удалось! Большого горя тут, конечно, нет, но вообще–то дело дрянь. Где–то неподалеку бродит здоровенный бунтовщик, самый опасный из всех, что появлялись у наших границ со времен Великой Осады, будь они прокляты! Мы кого–то упустили!

– Но кто же он? – простонал Шаграт.

– Судя по всему, командир Шаграт, это могучий богатырь, скорее всего, эльф – по крайности, меч у него эльфийский, а может, и топор есть. Он преспокойно разгуливает по участку, который ты охраняешь, а тебе и горя мало. Действительно, потеха!

Горбаг сплюнул, а Сэм только мрачно усмехнулся, представив себя эльфийским богатырем.

– Ну, брось, ладно, вечно тебе мерещится самое худшее, – умиротворяюще заговорил Шаграт. – Это дело можно и так повернуть, и эдак. Караулы у меня стоят, участок в порядке. Не могу же я думать обо всем сразу! Сначала надо разобраться с тем, которого уже взяли, а потом займемся остальными делами.

– Сдается мне, от этого малявки ты немного узнаешь, – хмыкнул Горбаг. – Может, он и вовсе мелкая сошка. Тому здоровяку с мечом, видать, не очень–то дорог был этот парень, что он оставил его валяться под скалой. Эльфа видно по полету![479].

– Ладно! Там посмотрим! А сейчас пошли! Хватит болтать. Надо посмотреть пленника.

– А что ты с ним будешь делать? Не забудь, что я его первым увидел! Если пойдет забава, мы с ребятами тоже хотим.

– Иди попрыгай, – отмахнулся Шаграт. – У меня приказы. Если их нарушить – ни моей, ни твоей шкуры не хватит, чтобы расплатиться. Каждого чужака, схваченного часовыми, полагается доставить в башню и снять все, что на нем надето. Потом надо составить подробное описание всех его вещей – одежды, оружия, письменных документов, колец, побрякушек и так далее, а опись срочно отправить в Лугбурц, и никуда больше. Особа пленника неприкосновенна, то есть забав никаких. Если с ним что стрясется – всей охране пытка и смерть. Караулить положено, пока Он сам за ним не пришлет или не прибудет лично. Тут все просто. Так я и сделаю.

– Снять все, что на нем, говоришь? А? – допытывался Горбаг. – Зубы там, ногти, волосы?

– Нет! Не пори глупостей. Пленника забирает Лугбурц. Значит, он должен быть доставлен целым и невредимым.

– Задачка не из легких! – Горбаг хохотнул. – Это же обыкновенная падаль. Что за интерес Лугбурцу в таком добре? У них что – своих выгребных ям мало?

– Дурень! – рявкнул Шаграт. – Строит из себя умника, а не знает того, что всем известно! Ты сам скоро угодишь в яму, а то и к Шелоб в брюхо, если будешь и дальше глазами хлопать! Падаль? Мало же ты знаешь про Ее Высочество! Когда она обматывает тебя паутиной, это значит, что она собирается отведать твоего мясца. А мертвечины она не ест и холодной кровью брезгует. Так что твой мозгляк жив–живехонек!

Сэм покачнулся и ухватился за стену, чтобы не упасть. Темнота, окружавшая его, перевернулась с ног на голову. Он был так потрясен, что едва не потерял сознание. Пока он приходил в себя, внутренний голос выговаривал ему: «Эх ты, дурачина! Он жив, тебе же сердце подсказывало, что он жив. Не доверяй своей голове, Сэмуайз, это далеко не лучшее, что у тебя есть! Твоя беда в том, что ты сразу потерял надежду… Но что же теперь делать?».

Делать было нечего. Оставалось только покрепче опереться о надежный камень и снова прислушаться к постылым орочьим голосам.

– То–то же, – продолжал Шаграт. – У Шелоб несколько ядов. Обычно она клюнет тебя в шею, и ты сразу весь обмякнешь, как рыба без костей. Тогда Ее Высочество может делать с тобой все, что хочет. Помнишь старину Уфтака? Раз он сгинул куда–то – и нету. Много дней прошло. И вот однажды видим: болтается он в углу пещеры, подвешенный к потолку, а сам живехонек – и пялится вовсю. Мы чуть животы со смеху не надорвали! Видать, она про него запамятовала. Но мы все равно на всякий случай не стали его трогать: лучше не совать носа в ее дела. Короче, этот маленький паршивец–лазутчик скоро проснется – так, скажем, через несколько часов. Ну потошнит его немного, и будет он в полном порядке, пока Лугбурц им не займется. Не сразу, наверно, дотумкает этот задохлик, куда попал и что с ним приключилось!

– А главное, что его ожидает! – загоготал Горбаг. – Но мы можем рассказать ему об этом несколько хороших историй, если все остальное запрещено. Не думаю, что ему приходилось бывать в нашем славном Лугбурце, так что пускай послушает, что ему там готовят! Из этого тоже может получиться неплохое развлечение. Как я сразу не подумал!

– Вбей себе в башку: никаких развлечений, – не слушал Шаграт. – Пленник должен быть целехонек. Иначе можешь считать, что мы уже окочурились.

– Заметано! Но я на твоем месте все–таки сначала изловил бы того, большого, который на свободе, а потом уже похвалялся перед Лугбурцем. Котенка ты поймал, да что толку? Кошка–то еще гуляет!

Голоса стали удаляться. Грохот сапог затихал. Сэм наконец пришел в себя от потрясения. Теперь его обуял бешеный гнев.

– Я все перепутал! – заорал он во весь голос. – Я знал, что перепутаю! Теперь Фродо у них! Сволочи проклятые! У меня ведь было правило: не бросай хозяина, никогда, никогда не бросай! Вот и не надо было бросать! А ведь я знал, знал! Только бы хозяин простил меня! Уж теперь–то я должен любой ценой его найти. Как, не знаю, а должен!

Сэм снова выхватил меч и стал колотить рукоятью о камень; тот глухо отзывался на удары – и только. Но меч светился так ярко, что Сэм начал кое–что различать вокруг себя. К своему удивлению, он заметил, что камень вытесан в виде тяжелой двери и дверь эта лишь немногим выше его, Сэмова, роста. Между верхним краем камня и низкой аркой потолка зиял широкий темный зазор. Дверь, очевидно, нужна была только для того, чтобы отгородиться от Шелоб, и запиралась изнутри на засов или щеколду, до которых паучиха, как она ни исхитряйся, дотянуться не могла. Собрав остатки сил, Сэм подпрыгнул, уцепился за верх каменной двери, подтянулся, протиснулся между камнем двери и потолком, спрыгнул и со сверкающим мечом в руке очертя голову помчался по извилистому коридору.

Фродо жив! Это известие придало Сэму такой силы, что он перестал думать об усталости. Впереди ничего не было видно, коридор то и дело поворачивал – и все же Сэму казалось, что он вот–вот догонит тех двоих. Голоса их раздавались совсем рядом.

– Вот что я сделаю, – говорил Шаграт сердито. – Отведу его в нашу верхнюю камеру и запру.

– Зачем? – ворчал Горбаг. – У тебя что, подвальных камер мало?

– Говорю тебе, с него волоска не должно упасть, – растолковывал Шаграт. – Уразумеешь ты или нет? Это же драгоценный пленник, дурья твоя башка! А я не верю ни своим парням, ни тем более твоим, даже тебе не верю – уж больно ты охоч до развлечений. Он отправится, куда я скажу, а если будешь хамить, ты туда хрен попадешь. Накося, выкуси! На самый верх, и баста! Там его никто не достанет.

– Ой ли? – усомнился Сэм. – А как же великий и сильный эльфийский богатырь, который рыщет неподалеку?

С этими словами он обогнул последний угол, но обнаружил, что неправильно оценил расстояние. То ли туннель был так хитро устроен, то ли обострившийся слух обманул его – теперь гадать было поздно.

Горбаг и Шаграт все еще оставались далеко впереди. Теперь, правда, Сэм хорошо видел их черные приземистые силуэты на фоне красноватого зарева. Коридор перестал петлять и полого пошел вниз, не сворачивая. В конце подъема виднелись ворота – двухстворчатые, широко распахнутые. Видимо, они вели в подземелья той самой башни, что одиноким рогом возвышалась над Прорезью. Носилки с добычей уже скрылись в воротах. Горбаг и Шаграт вот–вот должны были последовать за ними.

Сэм слышал, как хриплые голоса затянули песню. Заиграли рога, гулко ударил гонг; поднялся невообразимый гам. Вот уже Горбаг и Шаграт переступили порог…

Сэм орал во всю мочь и размахивал Жалом, но его слабый голос потонул в шуме. На хоббита никто даже не посмотрел.

Ворота с грохотом захлопнулись. Бум–м–м! Железные засовы встали на свое место. Клац! Путь был закрыт. Сэм с разбега ударился о запертую медную дверь, упал – да так и остался лежать без сознания. Вокруг сомкнулась ночь.

Фродо был жив, но в руках Врага!

Здесь кончается книга вторая истории Войны за Кольцо. Третья книга – «Возвращение Короля» – повествует о последнем противостоянии Мгле и об исходе миссии, возложенной на Хранителя Кольца.