Баллада об Аотру и Итрун.
В земле Бретонской поутру
Шумят деревья на ветру,
В земле Бретонской в скальный брег
Стучит прибой из века в век.
Там холм стоит — веками лорды
Тут жили, доблестны и горды,
И неусыпный часовой
На башне шаг чеканил свой.
Жил в старом замке лорд один,
Холмов окрестных господин,
Но жребий лорда выпал темным,
Как говорит арфист о том нам.
Тот лорд ждал тщетно, чтобы звонко
Смех первородного ребенка
Раздался в замке, хоть жена
Была красива и стройна;
Вотще сокровища и злато,
Вотще владенья и палаты,
Коль некому оставить меч,
Когда придется в землю лечь.
Терзали ум его сомненья,
О смерти видел он виденья,
В которых чудилось ему,
Что зажил враг в его дому,
А склеп фамильный без ухода,
Крапивою зарос у входа.
И лорд в смутившемся уме
От света обратился к тьме.
Жила колдунья, что ткала
В пещере паутину зла,
И тем, что к ней прийти готовы,
В ночи она ковала ковы, —
Смеясь, плела за нитью нить,
Чтоб слабых ко греху склонить,
И страшные варила зелья,
Чтоб мертвый встал из подземелья
И чтоб здоровый и живой
Навек утратил разум свой.
Была в пещере мгла густая,
Жила мышей летучих стая
Под притолокой; хохот сов
И вопли жуткие котов
В полночной тишине звучали
Под сводом страха и печали.
Колдуньи логово черно —
За чередой холмов оно
Упрятано в глухой долине,
Где человека нет в помине
И где на валуне она
Сидела ночь и день одна.
В земле Бретонской в скальный брег
Стучит прибой из века в век,
И ветра с камнем разговор
Не молкнет над простором гор.
Упало солнце за холмы,
День умер на пороге тьмы,
Белел туман, и тенью мгла
В долине сумрачной легла;
Мигали звездные лучи,
Копытом конь стучал в ночи,
Лорд спешился вблизи пещеры —
Черна дыра, и тени серы,
Закрыло облако луну,
Когда шагнул он к валуну.
Слова его звучали глухо,
Но их не слушала старуха —
Глаза ее огня полны,
Обманны, зорки и темны.
Старуха знала наперед,
Кто к ней за помощью идет,
Как звать его, что за беда
Ведет просителя сюда.
Смеясь, колдунья с камня встала
И головою закивала,
Велела обождать ему,
Сама же канула во тьму —
Ушла в пещеру, как в могилу,
Где темную ковала силу,
И лорду вынесла фиал,
Что и во тьме, как лед, сиял.
Дивился глаз тому сиянью,
Что источал он каждой гранью:
Искрилось зелье сквозь стекло —
Оно, казалось, натекло
Из горного ключа туда,
И с виду — чистая вода…
Лорд стал ее благодарить,
Хотел старуху одарить,
Каменья предлагал и злато —
Но та в ответ: «Нет! Рановато!
Еще настанет мой черед —
Я платы не беру вперед!
О зельях всякое болтают:
Мол, сердце, ум они сжигают;
Иные скажут сгоряча,
Что там водица из ключа,
Но ты не верь сим словесам —
И вскоре убедишься сам.
Мне твоего не надо злата —
Заслуженной пусть будет плата!
Ты просто знай: настанет срок!
День нашей встречи недалек!
Тебя сама я отыщу —
Тогда и долг сполна взыщу!
Деньгами, или чем другим,
Тебе безмерно дорогим…»
Леса Бретонские темны,
Пути опасны и длинны,
И волн биенье слышно всюду,
И всюду есть там место чуду.
Темны леса, длинны пути,
И чащей нелегко пройти,
Но наконец усталым оком
Лорд свет узрел в окне высоком:
То замок был его родной.
Лорд лег с любимою женой,
И сон принес ему усладу:
Как будто он с детьми по саду
Идет… А утра свет в окне
Погнал уж тени по стене.
И пробудился день лучистый,
И, голубея далью чистой,
В ночи омытое дождем,
Открылось небо над холмом,
И волн стада под небом, снизу,
Бежали, повинуясь бризу.
Проснулся лорд и встретил день;
Хоть на сердце лежала тень —
Подавлен бременем тяжелым,
Казаться он хотел веселым
И понуждал себя на смех,
Хоть в тайне ото вся и всех
Не мог он сердцу прекословить —
Но в замке пир велел готовить.
«Итрун! — он рек своей жене. —
С тобой мы счастливы вполне:
Единой связаны судьбой,
В любви мы прожили с тобой
Немало лет — но можем вновь
Вкусить и радость, и любовь,
Те, что в день свадьбы мы вкушали —
Почувствовать себя в начале,
Вернуть блаженство тех времен,
Когда под чистый, ясный звон
Мы шли в одежде подвенечной
Счастливой парою беспечной.
Любовь еще жива у нас!
Да будет пир! И в добрый час!
Веселье в замке грянет пусть!
И пусть в сердцах сотрется грусть,
И пусть на пире предстоящем
Мы новую любовь обрящем!
А там — как знать, быть может. Бог
Пошлет нам счастье на порог
Во времени, быть может, скором —
То счастье, молим о котором
Мы оба уж не первый год…
Блажен, кто молится и ждет».
Вот так сказал он, но улыбка
Была неискренна и зыбка.
В Бретонской дальней стороне
Ключи студены по весне,
И птицы весело поют
И гнезда на деревьях вьют.
Бутоны отворились в мир,
Веселый в замке грянул пир,
Вино лилось, и менестрели
О радости великой пели,
И всяк печали позабыл,
Как будто день венчанья был.
Лорд с чашей встал и, улыбаясь,
Сказал, к хозяйке обращаясь:
«Итрун, твое здоровье пью!
За душу чистую твою!
За то, чтоб было счастье наше
Сладчайшим, как вино в сей чаше!»
Не видно дна, вино красно,
Но зелье в нем растворено —
Из тех, что, не имея цвета,
Рождаются во тьме, без света.
Хозяйка чашу подняла:
«Да будет, Аотру, светла
Твоя стезя! И мы, как прежде,
Всецело вверимся надежде!»
Помчались дни, с тех пор светлы,
И ночи были веселы,
И жизнь текла их без печали;
Сны часто лорда возвращали
К виденью, в коем с ним всю ночь
В саду играли сын и дочь —
И свет лился на них с небес,
Но был за садом темный лес…
Весна и лето миновали,
Листва и лепестки опали,
Задули вьюги, выпал снег,
Лес обнажился и поблек,
Ревело море, и прибой
На берег волны гнал гурьбой,
И сквозняки всю ночь, как звери,
Протяжно выли из—под двери,
Но люди в замке, у огня,
Спокойно дожидались дня,
Когда весна, не зная горя,
Придет, как судно из—за моря.
Как вешняя капель нежна,
Лилася песня из окна
И таяла в вечерней дреме…
«Скажите, что за радость в доме?»
«Хозяйке нашей полегчало!
Да—да, лиха беда начало!
Свершилось в нашем замке чудо —
Несется детский плач оттуда!
Там два младенца! Пусть все трое —
И мать, и дети, спят в покое!»
«О, если бы сторицей Бог
Ответить на молитву мог
И тем из нас, кто небогат
И всякому даянью рад!»
«Любому может повезти,
Да вот не каждый лорд в чести!
Бог знает, дар кому направить.
Идем—ка в дом, чтоб их поздравить!»
Не слышно боле в доме стона —
Но сын и дочь, как два бутона,
Светло на Божий мир глядели,
В просторной лежа колыбели, —
И счастьем успокоясь этим,
Хозяйка пела песню детям.
И лорд был счастлив с нею тоже —
Но мрачным он стоял у ложа.
«Свершилось, — он сказал жене, —
Все то, о чем мечталось мне,
И ныне нам с тобой дано
Узреть, что ждали мы давно!
Есть у тебя еще желанья?
О, я готов без колебанья
Исполнить их и все найти —
Что ни попросишь принести,
Хоть из лесу, хоть из—за моря,
Чтоб жили мы, не зная горя!»
«О, Аотру! — молвила она. —
Большая радость нам дана,
Послать которую молили
Мы, обращаясь к доброй силе!
Но почитая и любя,
Боюсь я отпускать тебя!
И все ж одно желанье есть —
Мне мяса хочется поесть».
«Итрун, скажи — любую дичь
Готов я для тебя настичь,
Будь то хоть утка в небесах
Или олень в густых лесах!
А жажда мучит? Нет беды!
Я принесу тебе воды
Из самых дальних родников —
Я для тебя на все готов!
Поверь, Итрун! Мне эти дети
Дороже всех даров на свете!»
«О, Аотру! Вчера во сне
Желание явилось мне
Испить воды хотя б глоток
И оленины съесть кусок,
Но тот родник скрывает тень,
И в неземном лесу олень.
Проснулась я, но, как назло,
Желанье это не прошло.
Все ж почитая и любя,
Боюсь я отпускать тебя!»
В земле Бретонской поутру
Шумят деревья на ветру,
В земле Бретонской лес густой —
Там бурелом и сухостой,
И никогда там не звучит
Ни лай собак, ни стук копыт,
И ни охотник, ни стрелок
Там не трубит победно в рог.
Взял флягу лорд и взял свое
В три сажени длиной копье,
Взял рог и ясеневый лук —
И несся дробный перестук,
И звезды белого огня
Из—под копыт его коня
Летели. В Бросельяндский лес,
Держа копье наперевес,
Лорд въехал в тишине звенящей.
Непуганные звери чащи
Услышали, как ветерок
Донес до них далекий рог.
Внезапно в никнущем тумане
Лорд увидал бок белой лани —
Среди листвы была она
Таинственно освещена.
Как только он за ней погнался,
Зловещий смех в лесу раздался,
Но лорд был слишком увлечен,
За ланью устремился он
И за водой, которой нет
В ключах, что добрый пили свет.
Пустив коня под сень древес,
Лорд углубился в темный лес;
Стучать копыта стали тише;
Над головой подобьем крыши
Сомкнулись ветви, без прорех —
И громче становился смех.
Клонилось солнце. Тишина
Кругом стояла, как стена.
И лань исчезла в темной чаще.
Мрачны деревья и молчащи,
Корявы корни, слепы очи
В лесу глухом в преддверьи ночи.
Увидел лорд в пещеру вход —
Пред ним источник феи бьет,
Откуда чистая вода
Бежит, сверкая, как слюда.
Чтоб остудить погони пыл,
Водою лорд лицо омыл и фею увидал —
Она, прекрасна ликом и юна,
В накидке серебристо—серой
Сидела пред своей пещерой;
Была рука ее бела —
Она манила и звала.
Чесала гребнем золотым
Та фея волосы пред ним —
И локоны ее, длинны,
При свете ледяном луны
Спадали: так же из ключа
Сбегают сонмы струй журча.
Он голос феи услыхал —
Как будто эхо среди скал
Времен далеких, стародавних,
Когда никто не жег огня в них
И леса не рубил топор
На пышных склонах юных гор.
Студен тот голос был и льдист —
Как будто ветра с моря свист,
Но сладки были ее речи:
«О, Аотру! Я рада встрече!
Позволь тебе задать вопрос —
Что ты в награду мне принес?
Ведь ты пришел в мои края,
Чтоб заплатить, надеюсь я?»
«Ты кто? Тебя не знаю я!
Зачем пещера мне твоя?
Нет, не искал я Корригану!
Тут, не иначе, быть обману!»
«Меня ты разве не узнал?
Иль не мое ты зелье брал?
Пришла пора, теперь плати —
Живым иначе не уйти!
Любовью плату я возьму!
А ночи сладки здесь тому,
Кто, позабыв дорогу к дому,
Вкушает колдовскую дрему!»
«О нет! Есть у меня жена —
С детьми сейчас лежит она
На ложе нашем. Видно, зла
Была та лань, что завела
Меня сюда помимо воли!
И нечего сказать мне боле».
Но холодно взглянув на лорда,
Ему сказала фея твердо:
«Забудь жену! Забудь любовь!
Сегодня женишься ты вновь —
На мне! Иль не уйдешь отсюда —
И камнем быть тебе, покуда
Подле холодного ключа,
Во тьме, без светлого луча,
Истаяв, весь не изойдешь
И мхом зеленым порастешь».
«О, фея темени и хлада,
Грозить мне попусту не надо!
Я возвращусь домой — туда,
Где радостно журчит вода,
Животворяща и чиста
Пресветлым Именем Христа!»
«Но только знай, что без меня
Жив будешь ты всего три дня».
«Тебе ли назначать мне срок?
Его отмерит только Бог,
И знает Он, когда меня
Прибрать — под старость иль в три дня».
В земле Бретонской небеса
Прозрачны — и темны леса;
В земле Бретонской поутру
Шумят деревья на ветру,
Но иногда разносит он
Над морем колокольный звон.
Без троп, во тьме, по бурелому
Из лесу лорд стремился к дому
И наконец к опушке вышел —
И дальний колокол услышал;
Уже под ним его земля,
Его угодья и поля —
К замку доскакал
И у ворот без сил упал.
«Постель стелите, — молвил он. —
Скорей! Меня с ног валит сон.
Кровь стынет в жилах, — знать, таят
Они какой—то страшный яд.
Меня неведомая сила
Кругами по лесу водила
Всю ночь…» Снесли его на ложе —
И тяжкий сон, мученья множа,
Его объял: по тропам темным
Лорд брел один в лесу огромном,
И ветер выл издалека,
Гоня над морем облака;
И прямо перед ним плыло
Лицо, смеющееся зло:
«Вот наши и сошлись пути —
Теперь пора! Теперь плати!»
И Корригану в дымке серой
Увидел лорд перед пещерой:
Сидела у ключа старуха
И что—то напевала глухо,
И космы сизые, как дым,
Чесала гребнем костяным;
В другой руке ее сияло
На дне граненого фиала
То зелье, что она ему
Дала, призвав на помощь тьму.
Лорд к вечеру очнулся: «Звон…
Я слышу звон, — промолвил он. —
И пенье слышу при луне…
Но говорить о том жене
Я запрещаю! Смерть близка…
Не говорите ей пока!
Сгубило колдовство меня —
И мне осталось жить два дня,
Но пусть Итрун моя и дети
Сто лет живут на этом свете!»
Из темной речи лорда слуги
Не много поняли в испуге,
Но все же предпочли молчать
И ничего не отвечать.
Итрун наутро пробудилась
И сразу к слугам обратилась:
«Какое утро! Свет какой!
Не приходил ли лорд домой
Под вечер? Спать об эту пору!
Устал… Наверно, встанет скоро».
«Нет, лорда не было пока,
Но к вечеру наверняка
Мы известим тебя о том,
Что муж твой воротился в дом.
А может, завтра поутру
Заявится он ко двору…»
На третье утро пробудилась
Итрун — и к слугам обратилась:
«Смотрите, утро холодно,
А мужа нет уже давно —
Он не явился ко двору
Ни к вечеру, ни поутру».
«Откуда знать нам?» — Так в испуге
Хозяйке отвечали слуги.
В пеленках белых рядом с ней
Лежали дети — им семь дней
Уж было от роду; привстала
Итрун и девушкам сказала:
«Вернется скоро муж домой.
Наряд несите лучший мой,
Несите кольца, жемчуга —
Пусть видит лорд, сколь дорога
Мне радость встречи и что снова
Жена его вполне здорова».
Она взглянула из окна —
Прохладно, ветер, тишина:
Деревья дышат тяжело,
И небосвод заволокло,
Не слышно цокота копыт,
И лишь по кровле дождь стучит…
И бьет прибой из века в век
В земле Бретонской в скальный брег.
Темнел вечерний небосклон,
Когда раздался в церкви звон.
Итрун спросила: «О, по ком?
По ком звонят, взнося псалом?
Что там священники поют?
Кого на кладбище несут?»
«Какой—то странник, говорят —
Его нашли у наших врат
Совсем больного. Конь был хром.
И странника забрали в дом,
Но умер он и, слава Богу,
Теперь отправился в дорогу,
Которую сулил всем Бог —
На досках похоронных дрог».
И ликом сделавшись темна,
Меж слуг заметила она
Рыдавших: «Может, был он строен,
Красив и почестей достоин?
Иль, может быть, настолько зла
Его судьба в миру была,
Что плачете? Зачем молчите?
Кто этот странник, говорите —
Чтоб я могла спокойно спать
Или в отчаяньи рыдать».
Смолчали слуги. И всю ночь
Итрун пыталась превозмочь
Жестокий жар, мечась в постели.
С утра — лишь росы заблестели
На каждом листике в саду,
Сказала: «В церковь я пойду.
Должна там нынче побывать я.
Мне красное несите платье,
Парчовое, иль голубое,
Иль все равно теперь какое».
«Нет, леди! Надлежащий вид
Принять обычай нам велит:
Одежде следует быть черной,
Душе — смиренной и покорной».
И в черном платье от порога
Пошла Итрун молиться Богу:
В руке свеча и долу ликом,
Брела в смирении великом.
Во мгле церковного придела
Она покрытый гроб узрела,
Свечей оплывших скорбный ряд
И пламя тлеющих лампад —
И своего владыки меч
И герб узрела в свете свеч.
Вотще его богатства ныне —
Пришел конец его гордыне.
Во мгле церковного придела
Навек Итрун похолодела —
Хозяйку подняли с земли
И тихо в замок отнесли,
И уложили на постели
Под плач младенцев в колыбели.
Жгли свечи в замке, факела,
И за молитвой ночь прошла —
А утром, словно бы без сил,
Церковный колокол забил,
Взмывая в высоту небес;
И Бросельяндский темный лес
Услышал этот звон протяжный:
И там, где бил в долине влажной
Источник с чистою водой
Перед пещерой вековой,
Укрытой непролазной чащей,
Раздался хохот леденящий.
И вместе с Аотру под холмом
Нашла Итрун последний дом.
Еще немало долгих лет
Светил их детям солнца свет,
И выросли они, но все же
Отец и мать на скорбном ложе
Об их судьбе из—под земли
Уже проведать не могли.
В земле Бретонской в скальный брег
Стучит прибой из века в век,
В земле Бретонской поутру
Шумят деревья на ветру.
Повествованье кончил я
О лорде — Бог ему судья!
И хоть печален сей рассказ,
Но ведь не всякий день у нас
Веселье. И с надеждой новой
И чистой верою Христовой
Жить учит Бог, день ото дня
Нас от отчаянья храня,
Пока Пречистой Девы очи
Нам не рассеют дольней ночи.
Джон Рональд Руэл Толкин.